Куприн Александр Иванович
 VelChel.ru 
Биография
Хронология
Галерея
Семья
Фильмы Куприна
Памятники Куприну
Афоризмы Куприна
Повести и романы
Рассказы
Хронология рассказов
Переводы
Рассказы для детей
Сатира и юмор
Очерки
Статьи и фельетоны
Воспоминания
О творчестве Куприна
  Воровский В.В. Куприн
  Волков А.А. Творчество А. И. Куприна
… Глава 1. Ранний период
  … Глава 2. В среде демократических писателей
  … Глава 3. На революционной волне
  … Глава 4. Верность гуманизму
  … Глава 5. Накануне бури
  … Глава 6. После октября
  … Вместо заключения
  Кулешов Ф.И. Творческий путь А. И. Куприна. 1883—1907
  Паустовский К. Поток жизни
  Ходасевич В.Ф. «Юнкера»
Об авторе
Ссылки
 
Куприн Александр Иванович

О творчестве Куприна » Волков А.А. Творчество А. И. Куприна
    » Глава 1. Ранний период

В Талимоне есть сходство с горьковскими босяками. Он тоже в некотором роде босяк. Он оторвался от своей среды; его, очевидно, «держит» лес, иначе он давно бы ушел куда глаза глядят. Свободолюбие крестьянина, с точки зрения Куприна, означало прежде всего свободу от стяжательства, повседневного бытового застоя.

Писатель хотел передать поэтическое мышление обитателей глухого уголка России, наивные верования и чувства людей, близких к природе, черпающих в ней свои духовные силы. Душа Талимона полней всего раскрывается в «байках», которые он рассказывает.

Сказки Талимона при некоторой грубоватости поэтичны. В этой фольклорной «линии» рассказа особенно ярко проявилось прекрасное знание писателем образной народной речи, его умение «говорить» языком своего персонажа из народа, а не копировать этот язык, искусственно насыщая его просторечными и областными словами. Вот образец речи Талимона, рассказывающего байку о птице канюке, проклятой богом: «Случилось один раз... давно это было... может, сколько сот лет тому назад... случилось как-то, что зробилась на земле великая суша. Дождь не падал целое лето, и все речки и болота повысыхали... Птицы первые зажурились... Звесно: птаха пьет и помалу, але вельми часто, и без воды ей кепсько». Далее Талимон рассказывает, что бог сжалился над птицами и приказал им рыть землю: «Все птицы собрались: и бузько, и кныга, и шуляк, и крук, и ворона... роют, роют, одно перед другим старается... Только одна канюка ничего не хочет делать. Сидит и смотрит, как другие работают, да перышки свои перебирает.

Увидел это господь бог и спрашивает: «Отчего же ты, серая птаха, не хочешь слушать моего приказа? Разве ты не чула, как я всем птицам велел копать криницу?» А канюка отвечает господу богу: «Как же, господи, буду я копать криницу? Бачишь, якие у меня ножки гарненькие! Боюсь я их испачкать землею, не стану я копать криницы». Заканчивается байка тем, что господь проклинает канюку и запрещает ей и всему ее роду пить воду: «а ни из речки, а ни из ривчака, а ни из болота, а ни из криницы или става, ни из стоячей воды, ни из текучей. А только позволяю я тебе пить воду после дождя с зеленого листика...» Вот с тех пор летает эта самая птица и кричит, а наибольше летом...»

Из всех произведений полесского цикла рассказ «Лесная глушь» наиболее густо насыщен местными словами и оборотами. Куприн был пленен их звучностью, ему хотелось точно передать колорит полесской речи. В «байках» Талимона есть слова, значение которых нельзя понять, а поэтому в специальных сносках журнала «Русское богатство» давался перевод таких слов: «пыка — лицо», «ривчак — ручей», «става — пруд», «трапляется — случается», «охоче — когда», «завше — всегда» и т. д. Таких слов наберется в рассказе два-тридесятка.

Дорабатывая в 1903 году рассказ для отдельного сборника, Куприн лексически мало что в нем изменил. Он убрал цветистую фразу: «страшное, гипнотическое очарование», заменив ее более простой: «непонятное, тихое очарование». Что же касается местных слов, то писатель полностью оставляет их. Это вызвано стремлением сохранить всю звучную образность народного языка. Куприн писал, что полесские легенды так «свежи, фантастичны и наивны, что кажется, будто их создавал не бедный, загнанный, молчаливый и суеверный народ, а сумрак векового бора с его непролазными трущобами, куда не ступала даже звериная лапа, с его ядовитыми туманами, висящими над ржавыми болотами, с его бездонными трясинами»<1>.

Писатель не переставал удивляться образности, энергии, живописности, какой-то необычайно свежей поэтичности народных легенд и сказаний, которые он неустанно собирал. Обрабатывая полесские сказки, он задавался целью сохранить всю их наивную прелесть, богатство образов, меткость сравнений, емкую простоту многих местных слов. Куприн нигде и никогда не подделывался под речь своих персонажей из народа. Когда говорят его мужики, то нет ни малейшего ощущения искусственности.

Лесная глушь, ночь, «байки» Талимона вызывают в душе рассказчика особое настроение — мира, безмятежного покоя. «Я лег на спину и долго глядел на темное безоблачное небо,— до того долго, что минутами мне казалось, будто я гляжу в глубокую пропасть, и тогда у меня начинала слабо, но приятно кружиться голова. А в душу мою сходил какой-то томный, согревающий мир. Кто-то стирал с нее властной рукой всю горечь прошедших неудач, мелкую и озлобленную суету городских интересов, мучительный позор обиженного самолюбия, никогда не засыпающую заботу о насущном хлебе. И вся жизнь, со всеми ее мудреными задачами, вдруг ясно и просто сосредоточилась для меня на этом песчаном бугре около костра, в обществе этих трех человек (к Кириле и Талимону присоединился крестьянин Александр — А. В.), несложных, наивных и понятных, почти как сама природа».

В этих словах выражено очень характерное для Куприна настроение. Когда он мог на время вырваться из душного мирка буржуазной интеллигенции, то испытывал величайшее облегчение, с радостью жил «немудреной» жизнью людей из народа. В подобных временных «уходах» из собственной среды не было ничего общего с народническими «хождениями» в крестьянство. Писатель не ставил перед собой каких-то социальных целей. В народе он находил пусть еще не развитые, но все же нетронутые духовные силы, в нем он ощущал точку опоры; среди народа он обретал оптимизм, острей и глубже воспринимал прекрасное.

Писатель стремился показать, что вековое угнетение не могло сломить живую душу народа, смять его могучий талант, чувство добра и справедливости. Пусть крестьянство еще живет косной и темной жизнью, но в его среде из поколения в поколение переходит стремление к доброму и прекрасному. Иначе разве могли бы возникнуть прекрасные народные сказания?

В полесских легендах много таинственного, страшного, «чудесного», но писатель показывает, что именно природа Полесья, глухомань, изолированность порождают загадочное и чудесное. Наиболее показательна вторая «байка» Талимона. Писателя она должна была особенно привлечь тем, что в ней своеобразно, в особом преломлении, в какой-то «жестокой» поэтической тональности развивается тема не разделенной любви. Из полесских легенд, собранных и рассказанных Куприным, эта наиболее сложна по фабуле и раскрытию человеческого чувства. В повествовании о жестокой Мельниковой дочке, губящей молодого казака Опанаса, заложен глубокий социальный смысл. Трагедия возникает из-за того, что законы собственничества разделяют людей, уродуют человека духовно. Дочь мельника презирает Опанаса потому, что он беден, аОпанас убивает друга, совершает преступление и гибнет из-за власти золота, из-за гордыни и алчности любимой им девушки.

Любовь всегда трагедия в мире, полном условностей, в мире, где господствуют неравенство и несправедливость, — такова мораль легенды. Еще до того, как Талимон начинает рассказывать легенду про Опанаса, у костра появляется крестьянин Александр, и писатель в авторском отступлении поведал о том, как развратил город жену Александра Ониську. Александр слушает известную ему легенду, и в немеще сильнее закипает злоба на жену.

Между сотским и Александром завязывается разговор о женщинах — грубый разговор темных людей, находящихся во власти диких предрассудков. Знаменательно, что Александр ссылается на «святые книги», внушающие презрение к женщине. Как бы желая рассеять тягостное впечатление, производимое «философствованием» сотского и Александра, писатель вслед за их разговорами дает сцену охоты на тетеревов. Это очень живописная сцена, полная звуков и красок, полная музыки ночного леса. Приведем лишь несколько строк:

«Вдруг совсем около меня, на земле, раздалось громкое хлопанье крепких крыльев. Я невольно вздрогнул. Не далее, как в шаге от моей будки, упал тетерев... Весь черный, с красными, мясистыми бровями и коротким острым клювом, он стоял неподвижно, как каменный, показываясь мне всем своим стройным, красивым профилем. Его блестящий черный глазок тревожно и зорко заглядывал в будку».

Сцена, следующая за картиной охоты и заключающая рассказ, меняет всю его тональность, освещает психологию, характеры крестьян с иной стороны. Когда охотники возвращаются, навстречу им бежит сын Кирилы, который сообщает, что Александр зарубил топором свою жену.

Крестьяне, которых рассказчик ранее описывал с уважением, симпатией, теперь вызывают в нем отвращение. «Я поспешно прошел мимо, дальше от этой ненавистной мне толпы, которая всегда с такой омерзительной жадностью слетается на кровь, на грязь и на падаль...»

Отношение Куприна к русскому крестьянству было сложным. Он знал, что деревня погружена в невежество, застой, что в среде крестьян немало жестокости и злобы, выливающихся порой в чудовищные поступки. Но художник знал и о том, как тяжко живется крестьянам, знал, кто является виновником темноты народной.

* * * * *

Повесть «Олеся» (1898) должна была явиться одним из произведений полесского цикла, но в ходе работы произведение как бы переросло первоначальный замысел. По своей идейной насыщенности, по глубине образов, по своей поэтической настроенности оно уже не укладывалось в рамки рассказов о живописном уголке России.

В первом варианте повести было довольно длинное вступление, впоследствии Куприн его снял. В этом вступлении рассказывалось, как группа гостей некоего помещика, Ивана Тимофеевича, проводит время на охоте, а вечерами, за рюмкой домашней наливки, забавляется охотничьими историями. Но вот однажды хозяин дома рассказывает, вернее, читает свои записи об одном интересном эпизоде из своей жизни.

Как мы видим, в первом варианте подступы к основному сюжету были слишком широкими, повествование теряло в своей поэтичности, замедлялось. Но не только в этом дело. Рассказывающий историю своей молодости Иван Тимофеевич — старик; следовательно, события отодвигаются в далекие времена, теряют свою разоблачительную силу. Кроме того, хотя и в первом варианте история любви рассказывалась от первого лица, она все же теряла часть своего поэтического очарования. Заранее был известен ее печальный исход, рассказчик уже «пережил» свои волнения и чувства, успокоился. Любовная поэма в значительной степени утрачивала краски живой жизни.

Во втором и окончательном варианте (впоследствии Куприн сделал только небольшую лексическую правку) повесть начинается с описания жизни ее героя, очутившегося волей судьбы в глухой деревушке на окраине Полесья. Вся вступительная часть, включающая две с половиной главы (вплоть до завязки) носит в известной степени автобиографический характер. В ней сообщается даже, что герой возомнил себя писателем, ибо «...уже успел тиснуть в одной маленькой газетке рассказ с двумя убийствами и одним самоубийством и знал теоретически, что для писателей полезно наблюдать нравы».Здесь Куприн явно иронизирует над собой и своими творческими достижениями. Но автобиографичность заключается, конечно, не только в этом шутливом отступлении. «Судьба забросиламеня нацелых шесть месяцев вглухую деревушку Волынской губернии, на окраину Полесья». И действительно, Куприн провел там именно шесть месяцев. Вообще все вступление носит фактический характер, воспроизводит детали полесской жизни с той присущей писателю точностью, которая не оставляет сомнения, в том, что речь идет о передаче непосредственных впечатлений.


<1> А. И. Куприн. Полное собрание сочинений, т. 8, Изд-во Маркса, 1912, стр. 192.
Страница :    << 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [14] 15 16 17 18 > >
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Э   Ю   Я   #   

 
 
     © Copyright © 2024 Великие Люди  -  Александр Иванович Куприн