Куприн Александр Иванович
 VelChel.ru 
Биография
Хронология
Галерея
Семья
Фильмы Куприна
Памятники Куприну
Афоризмы Куприна
Повести и романы
Рассказы
Хронология рассказов
Переводы
Рассказы для детей
Сатира и юмор
Очерки
Статьи и фельетоны
Воспоминания
О творчестве Куприна
  Воровский В.В. Куприн
  Волков А.А. Творчество А. И. Куприна
  Кулешов Ф.И. Творческий путь А. И. Куприна. 1883—1907
  … Глава I. В ночь после битвы
  … Глава II. Неосуществленное — «Яма»
  … Глава III. К новому подъему
  … Глава IV. Писатель и война
  … Глава V. В дни великих потрясений
… Глава VI. В дали от Родины
  … Глава VII. Дома
  … Хроника жизни творчества А. И. Куприна
  Паустовский К. Поток жизни
  Ходасевич В.Ф. «Юнкера»
Об авторе
Ссылки
 
Куприн Александр Иванович

О творчестве Куприна » Кулешов Ф.И. Творческий путь А. И. Куприна. 1883—1907
    » Глава VI. В дали от Родины

Таким образом, далеко не все газетно-публицистические выступления Куприна были враждебны революции и Советской власти. Многие из них выражали презрение писателя-демократа к разлагающейся, озлобленной эмигрантщине, предавшей родину и народ. Давнишняя и прочная демократическая закваска взяла верх, помогла Куприну устоять от окончательного политического падения и измены, сказалась в его творчестве двадцатых — тридцатых годов и в конечном итоге предопределила его разрыв с эмигрантщиной. Когда улеглась в нем беспричинная «обида на большевиков», он пришел к заключению, что существовать в эмиграции — «это то же, что жить поневоле в тесной комнате, где разбили дюжину тухлых яиц», потому что эмигрантская действительность полна«мерзостей, сплетен, грызни, притворства, подсиживания, подозрительности, мелкой мести, а главное, непроходимой глупости и скуки»<1>.

Жить и творить в таком окружении, вдали от родины, Куприну было мучительно тяжело. В конце 1925 года он заявил в интервью одному газетчику-эмигранту: «Есть люди, которые по глупости либо от отчаяния утверждают, что и без родины можно. Но, простите меня, все это притворяжки перед самим собой. Чем талантливее человек, тем труднее ему без России»<2>.

5

Трудное и тоскливое существование «без России» отрицательно сказывалось на художественном творчестве Куприна. Основная энергия нерасчетливо расходовалась на газетные выступления, сильно повредившие его доброму писательскому имени в глазах его читателей на родине. Когда в Куприне громко витийствовал банальный публицист, почти молчал в нем художник. Именно в годы интенсивного сотрудничества в периодической прессе Куприн-художник больше переиздавал ранее написанное, чем создавал новое.

Так, в первом заграничном сборнике «Звезда Соломона» (1920) имелся только одинновый рассказ — «Лимонная корка», а все остальные уже печатались ранее в России: «Анафема», «Каждое желание», переименованное в «Звезду Соломона», и рассказ «Царский писарь». Ничего нового не содержалось и во второй книге Куприна «Суламифь», вышедшей в 1921 году в Париже. Помимо одноименной повести, сюда включены без какой-либо системы и должной последовательности давнишние рассказы: «С улицы», «Ученик», «Ночная смена» и «Корь». Для своего третьего заграничного сборника «Рассказы для детей» (Париж, 1921) Куприн отобрал дореволюционные свои детские произведения: «Бонза», «Фиалки», «Скворцы», «Слон», «Бедный принц», «Белый пудель», «В недрах земли», «На реке». В том же году переизданы были «Гамбринус» (Париж) и «Прапорщик армейский» (Прага). Это не всегда было простой перепечаткой: в ряде случаев Куприн вносил в прежние тексты те или иные исправления, чаще всего стилистического характера. Такого рода работу Куприн проделал, когда готовил к печати шестой сборник рассказов, изданный в конце 1927 года под названием «Храбрые беглецы»<3>. Дополнительной правке подверглись в заграничных изданиях рассказы «Оборотень» (переименован в «Серебряного волка»), «Черная молния», «Жидкое солнце», «Груня», «Сашка и Яшка» и другие, большинство которых составило книгу «Купол св. Исаакия Далматского» (Рига, 1928).

Хотя польза дополнительной работы и тщательного просмотра прежних текстов, обретавших вследствие этого большую силу художественной выразительности очевидна, однако все это было лишь обновлением «старого репертуара», хорошо известного читателю.

Что касается новых оригинальных произведений, то за первые пять лет эмиграции (1919—1924) он написал лишь немногим более полудесятка рассказов,— факт, свидетельствующий о том, что период творческого кризиса, обозначившийся у Куприна-художника в годы революции и гражданской войны, усилился в связи с переездом писателя за границу. Но дело не только и не столько в количественном уменьшении беллетристической «продукции» Куприна в первой половине двадцатых годов. Оторванность от народа и страны, болезненно переживаемая писателем, отрицательно повлияла на идейно-эстетические качества всего, что так медленно и трудно писалось им на чужбине. Из-под пера Куприна стали выходить произведения тематически незначительные, подчас неглубокие, хотя по-купрински тщательно отделанные в деталях. Многие рассказы при этом утрачивали тот страстный и высокий демократический пафос, которым были одушевлены лучшие произведения прежнего Куприна, потускнели национально-самобытные, народные черты его творчества в целом.

Об этом можно судить уже по первому «эмигрантскому» рассказу «Лимонная корка», написанному и опубликованному еще в Финляндии в январе 1920 года. В подзаголовке к нему стояло: «Из прошлого». И в самом деле: фактический материал для него автор почерпнул из спортивных книг почти столетней давности, при этом вольно сместив некоторые исторические факты. Главное в рассказе — изображение состязаний между двумя самыми сильными боксерами начала девятнадцатого века — ирландцем Сюлливаном и американским негром Ричмондом. Неожиданно для зрителей единоборство двух противников завершилось эпизодом чуточку смешным и в то же время драматичным. В последней схватке боксеры вдруг разъединились, оторвались друг от друга, и от внезапного разрыва негр Ричмонд «с размаху шлепнулся на пол в сидячем положении», а Сюлливан сначала понесся назад «мелкими и частыми шажками», а потом «как-то нелепо взмахнул руками и грузно упал на землю, на правый бок» (VII, 269). Оказалось, он случайно наступил башмаком на маленькую скользкую корочку от лимона, незаметно подброшенную на ринг лордом Б., и при падении сломал себе ногу. Сюжет «Лимонной корки» сам Куприн назвал «смешным и трагическим анекдотом».

Что здесь увлекало рассказчика? Отчасти то же, что и в рассказе «В цирке» (1902),— «жаргон, обычаи, костюмы, описание борьбы, напряженных мускулов и красивых поз, волнение толпы и т. д.» (III, 472). Действительно, в «Лимонной корке» содержатся описания быстрых и точных движений боксеров, их молниеносных выпадов, удивительного соединения в боксерах отваги, расчета, гибкости и находчивости. Куприн, ранее никогда не писавший рассказов о боксерском бое, показывает бокс как «отвратительное и героическое, постыдное и прекрасное занятие» (VII, 276). При этом проницательный взгляд художника устремлен на точное воспроизведение тренинга, фиксирует все нюансы в поведении боксеров на ринге: «В начале третьей минуты Сюлливан поймал метиса Ричмонда в мышеловку, то есть зажал его голову под свой левый локоть, притиснув ее к боку, а правой стал быстрыми и короткими ударами снизу превращать его глаза, губы, нос и щеки в одну кровавую массу. Ричмонд был весь мокрый от пота. Ему как-то удалось, втянув в себя скользкую шею и упираясь руками в тело противника, вырвать голову из этого живого кольца. Боксеры мгновенно разъединились...» (VII, 268—269). Изобразительная сила рассказа велика. Динамичная картина видна, почти осязаема.

Все это есть и в рассказе «В цирке». Но там было и еще нечто более значительное, чем восхищенное любование человеческой мускулатурой и ловкостью соперников. Там было и глубокое проникновение в сложные душевные переживания профессионального борца, и восхищение физической и духовной красотою скромного работника сцены, и страстный гуманистический протест против социального неравенства русского артиста перед алчным предпринимателем. Правда, не без сарказма набросан в «Лимонной корке» психологический портрет лорда Б., богатого вельможи и анекдотического скупца, внешне благовоспитанного и вместе с тем способного на подлость; правда и то, что рассказ дает известное представление о неравенстве белых и черных, о презрительном отношении англичан и ирландцев к неграм. Однако социальные чувства автора сдержанны, его симпатии и антипатии едва определимы. Это лишает рассказ протестующего пафоса и снижает эстетическое достоинство произведения, впрочем, графически четкого по рисунку, тщательно отделанного в живописно-художественных деталях.

Несоответствие между незначительностью содержания и словно сверкающей отделкой формы отличает подавляющее большинство купринских рассказов двадцатых годов. Доказательством тому служат многие его произведения того времени, объединенные в книгу «Новые повести и рассказы» (1927).

Прежде всего заметен интерес Куприна к жанру легенд и сказаний, к фантастике и сказочным сюжетам, которых он, кстати сказать, не чурался и в начале своего творчества, и в предреволюционные годы (рассказы «Аль-Исса», «Демир-Кая» или «Два святителя»). В 1923 году Куприн пишет «Кисмет» (или «Судьба») — рассказ, выдержанный в духе восточных преданий, с их размеренно-торжественной, местами патетической авторской и прямой речью, не чуждой восточной лексики и расцвеченной яркими уподоблениями и гиперболическими словесными образами: повелитель страны — это «тень пророка на земле», «источник добра, покровитель бедных, ценитель драгоценных камней». Предание прославляет бескорыстие и скромность бедняка, правдивость, доброту и мудрость сказочного восточного богача, руки которого «никогда не оскудевали для бедных» и который «ни разу не оставлял друга в минуту горя или неудачи», в трудных случаях с радостью давая «верные и дальновидные советы» всем, кто в них нуждался (VII, 297). Правдивость, доброта и мудрость — эти душевные качества превыше всего ценит в человеке автор «Судьбы».

Вариацию этих мотивов и образов находим и в легендарном сказании «Синяя звезда» (или «Принцесса-дурнушка»), написанном, по-видимому, летом 1925 года. Вместо экзотических земель Востока перед нами в смутных очертаниях выступает раннее европейское средневековье с прославлением рыцарства и культом дам. Но по существу и тут все сказочно-условно. На крыльях фантазии писатель переносит нас в волшебно-романтическую страну, отделенную от всего мира крутыми скалами, пропастями и густыми лесами. Правит ею, конечно, мудрый, великодушный и храбрый предводитель, а ее мирный и трудолюбивый народ живет «невинной, полной, чудесной жизнью, не зная ни войн, ни преступлений, ни нужды в течение тысячи лет» (VII, 306). Все там красивы физически и духовно. В той стране редко когда рождались люди с непривлекательными лицами или уродливые. А если иногда и случалось такое, то безобразной наружности человека всегда сопутствовали высокие душевные качества. Так было с принцессой-дурнушкой Эрной: при своем внешнем уродстве она неизменно обнаруживала красоту души — «доброту, терпение, кротость, внимание к окружающим, любовь к людям и животным, ясный, живой, точный ум и всегдашнюю приветливость» (VII, 308). И люди в той стране, еще не испорченные цивилизацией, близкие к природе, были доверчивы и правдивы, не знали никаких писаных законов, кроме одного — «никто не смеет лгать». Но самое драгоценное и самое главное, чего достиг там народ,— это полное равенство и свобода: в той земле с незапамятных времен отменены «всякие титулы и привилегии», и все мужчины и женщины безусловно признаются «одинаково равными в своих правах и обязанностях», а правитель страны носит лишь титул «Первого слуги народа» (VII, 306).

Как видим, сюжет и все повествование о людях и событиях, природе и обществе, по авторскому определению, строятся в форме «прекрасной, неувядающей легенды, сотворенной целым народом, подобной тем удивительным сказаниям, которые создали индейцы о Гайавате, финны о Вейнемейнене, русские о Владимире Красном Солнышке, евреи о Моисее, французы о Шарлемане» (VII, 305—306). Все тут — фантастично, условно, почти лишено жизненного правдоподобия.


<1> А. И. Куприн о литературе — Стр. 246.
<2> Там же — С. 341.
<3> В сборник входили: «Храбрые беглецы» (прежнее заглавие — «Беглецы», 1917, январь), «Демир-Кая» (1906), «Слоновья прогулка» (1913), рассказ «Сапсан», написанный в 1916 году и тогда же напечатанный под названием «Мысли Сапсана II» и повторно опубликованный в переработанном виде в парижском журнале «Зеленая палочка» (1921), апокриф «Пегие лошади» (1918), а также три новых рассказа: «Пуделиный язык», «Звериный урок» и «Дочь великого Барнума» (1927).
Страница :    << 1 2 3 4 [5] 6 7 8 9 10 11 > >
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Э   Ю   Я   #   

 
 
     © Copyright © 2024 Великие Люди  -  Александр Иванович Куприн