О творчестве Куприна » Волков А.А. Творчество А. И. Куприна
    » Глава 6. После октября

Глава 6

После октября

Вся литературная деятельность Куприна свидетельствует о том, что он ненавидел фальшь и продажность современного ему буржуазного общества, но вместе с тем был заражен многими предрассудками этого общества и совершенно не понял идеи социализма. Этим объясняется его противоречивое отношение к Великой Октябрьской социалистической революции.

Когда совершалась революция, путь демократического писателя к народу лежал через принятие идей, которые вдохновляли борьбу русского пролетариата и крестьянства. И некоторое время могло казаться, что Куприн находится в тяжелых поисках этого пути.

Он продолжает сотрудничать в ряде буржуазных изданий: в газете «Вольность», издававшейся А. В. Амфитеатровым, в газетах «Петроградский листок», «Петроградское эхо», «Петроградский голос», «Вечернее слово», «Утреннее слово», «Эра» и других и в журнале «Бич». В ряде статей Куприна есть мысли, говорящие о том, что он чувствовал в большевиках подлинно народные качества, резко отличавшие их от представителей буржуазных партий. Он писал о большевиках как о людях «кристальной чистоты» и признавал, что «большевики, возглавляемые Лениным, проявили через Советы пламенную энергию»^<1>.

После убийства Володарского он писал: «Умер Володарский... Перед его телом я почтительно склоняю голову... Он твердо верил, что на его стороне огромная и святая правда...»^<2>.

Эта статья Куприна была перепечатана многими периферийными газетами, а «Известия Сибирского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов» снабдили ее заголовком: «Интеллигенты, прочтите!»

Хотя идеи большевиков остались непонятыми Куприным, он с огромным уважением относится к руководителям большевистской партии. В ответ на гнусную клевету, распространяемую о Ленине буржуазными газетами, Куприн твердо заявил: «Я считаю Ленина безусловно честным и смелым человеком»^<3>.

Вскоре после этого высказывания состоялась встреча Куприна с Лениным. Поводом для нее явилось ходатайство писателя о разрешении издавать газету для крестьян под названием «Земля». После свидания с вождем революции писатель рассказывал: «Свидание состоялось необыкновенно легко. Я позвонил по телефону секретарю Ленина Фотиевой, прося узнать, когда Владимир Ильич может принять меня. Она... ответила: „Завтра товарищ Ленин будет ждать вас у себя в Кремле к 9-ти часам утра“»^<4>.

Идея создания крестьянской газеты «Земля», возникшая у Куприна, была поддержана сначала А. М. Горьким, а затем одобрена В. И. Лениным. Издание газеты в Москве не состоялось по техническим причинам, как сообщал Горький Куприну^<5>.

А. М. Горький привлек Куприна к работе в издательстве «Всемирная литература». Куприн пишет для этого издательства большое предисловие к предполагавшемуся собранию сочинении Дюма-отца. Значительно позднее, вернувшись на родину, Куприн вспоминал:

«Зная, как я люблю этого писателя (речь идет о Дюма — А. В.), Алексей Максимович поручил мне написать предисловие к этому изданию. Когда он прочел мою рукопись, то ласково поглядел на меня и сказал:

— Ну, конечно... Я знал, кому нужно поручить эту работу...»^<6>.

Последней большой работой Куприна до отъезда за границу был порученный ему Горьким перевод трагедии Ф. Шиллера «Дон Карлос».

Таким образом, нельзя сказать, что Куприн был оставлен без внимания в трудное для советской власти время. Но Куприну не удалось все же преодолеть барьер, отделяющий мировоззрение и психологию мелкобуржуазного демократа от революционного учения, поднявшего народ на борьбу. Ему кажутся утопическими планы большевиков по социальному переустройству страны; он по-прежнему страшится «анархистского бунта» масс. Его пугают суровые формы революционной борьбы, он склонен считать, что народ России еще не готов для революции в силу своей отсталости^<7>. Куприн не разобрался в политической обстановке. Но ставить это ему в вину, конечно, нельзя. Свирепствовал голод, не видно было конца разрухе, шла жестокая гражданская война, и в стане врагов революции оказались почти все его друзья и знакомые. В огне революции и гражданской войны, во мраке разрухи и голода допускали ошибки и люди более твердых убеждений и ясного мировоззрения. Например, Горький.

Противоречия, раздиравшие Куприна, отразились, естественно, на его художественном творчестве. Разбор некоторых его произведений этого периода позволяет глубже понять состояние духа писателя, характер его сомнений и колебаний. Иногда он почти одновременно пишет такие диаметрально противоположные по своей идейной сущности рассказы, как «Гусеница» и «Гатчинский призрак». Первый рассказ, ранее разобранный нами, — дань революционным событиям 1905 года в Балаклаве; второй — прямое свидетельство непонимания революционных событий после победы Октября.

Революционная буря испугала Куприна, потому что он не понял ее социальной сущности. С грустью отмечает Куприн, что революция разрушила весь традиционный уклад русской жизни, который ему теперь представляется в идиллических тонах.

В рассмотренном выше рассказе «Сашка и Яшка», опубликованном газетой «Петроградский листок» в феврале 1918 года, Куприн в заключительных строках с тоской оглядывается на прошлое: «Все это я вспомнил, рассматривая на днях давнишние фотографии. Десять — двенадцать лет прошло от того времени, а кажется — сто или двести. Кажется, никогда этого и не было: ни славной армии, ни чудесных солдат, ни офицеров-героев, ни милой, беспечной, уютной, доброй русской жизни... Был сон... Листки старого альбома дрожат в моей руке, когда я их переворачиваю...»

Приход войск Юденича в Гатчину решил судьбу запутавшегося в противоречиях Куприна. Он покидает Гатчину вместе с отступающими белогвардейцами. Противоречия в позициях и взглядах Куприна позволяют поставить вопрос: покинул бы родину Куприн, если бы не столь неблагоприятно сложились для его судьбы некоторые случайные обстоятельства?

П. Н. Берков приводит свидетельство В. Ф. Боцяновского о том, что в период занятия войсками Юденича Гатчины, где проживал недавно вернувшийся из Гельсингфорса Куприн, писатель страдал от приступа давно его истощавшей малярии. Нельзя, конечно, полагать, что, будучи здоровым, Куприн обязатeльно выехал бы из Гатчины до занятая ее Юденичем; однако болезнь в этом смысле оказалась серьезным фактором. Но главное, очевидно, заключалось в пагубном влиянии привычной среды и привычных предрассудков, в давлении со стороны антинародных сил. Краснов и другие главари белогвардейского движения, хотя им и пришлось потратить для этого немало аргументов, склонили Куприна к редактированию штабной газеты «Приневский край». А затем логика принятого направления после долгих сомнений и колебаний заставила его покинуть родину, когда Гатчина была освобождена Красной Армией.

Недолго пробыв в Эстонии, Куприн «осел» на некоторое время в Гельсингфорсе, сотрудничая в эмигрантской газете «Новая русская жизнь». Но тоска по родине, ставшая отныне уделом всей его жизни, стала одолевать писателя.

«Теперь я живу в Helsinki, — писал он И. Е. Репину 14 января 1920 года, — и так скучаю по России... что и сказать не могу. Хотелось бы всем сердцем опять жить на своем огороде... Никогда еще, бывая за границей, я не чувствовал такого голода по родине»^<8>.

Тоска гонит Куприна в другие места. В одном из писем к И. Е. Репину он сообщает о своем намерении уехать из Финляндии в одну из стран Западной Европы. Однако он понимает, что покоя ему не найти. «Впрочем, — писал он Репину, — тоска будет всюду, и понял я ее причину совсем недавно. Знаете ли, чего мне не хватает? Это двух-трех минут разговора с половым из Любимовского уезда, с зарайским извозчиком, с тульским банщиком, с владимирским плотником, с мищевским каменщиком. Я изнемогаю без русского языка! Вот когда я понял ту загадку, почему и Толстой, и Пушкин, и Достоевский, и Тургенев... так хорошо признавали в себе эту тягу к языку народа и к его непостижимой среди грубости мудрости»^<9>.

Оказавшись за рубежом, Куприн очень скоро почувствовал, как трагична для него, писателя-реалиста, отдаленность от земли, вскормившей и вспоившей его творчество. А работать было необходимо, чтобы окончательно не утратить жизненную энергию, да и ради хлеба насущного. И тут-то в творчестве Куприна возникает идейное «направление», овладевшее в разных формах и другими писателями-реалистами, оказавшимися в эмиграции.