VIII
Любовь князя к Марье Гавриловне не только не уменьшалась, но еще более распалялась, только все ему не было успеха. Он у нее сколько раз руки и сердца на коленях просил, но она ему все одно отвечает: «Что же я, говорит, сделаю, если я вас не люблю?» — «Ну, не любите, — говорит князь, — может, потом слюбится, а без вас я несчастный человек». А она ему на это отвечает: «Мне очень вас жаль, но вашей беде я помочь не могу». — «Да вы, может быть, кого-нибудь уже любите?» — «Может быть, и люблю». И сама смеется. Затосковал князь. Лежит у себя дома на диване лицом к стене, хмурый, молчит, от еды его даже отбило. В доме все на цыпочках ходят… В одну из таких минут как-то приезжает Розанов, тоже лица на нем нет. Вошел в князев кабинет, поздоровался и молчит. И оба молчат. Наконец художник с духом собрался и говорит:
— Послушай, Андрей Львович, мне больно, что я тебе сейчас дружеской рукой удар нанесу.
Князь, лежа лицом к стенке, отзывается:
— Пожалуйста, без прелюдий, говори прямо. Тогда художник прямо и объяснился:
— Теперь мне Марья Гавриловна вроде как жена.
Князь спрашивает:
— Может быть, ты с ума сошел?
— Нет, — говорит художник, — я с ума не сошел. Марью Гавриловну я давно любил, но не смел ей своих чувств открыть. А сегодня утром она мне сказала: «Что нам друг от друга прятаться? Я давно вижу, что вы меня любите, и сама я также вас люблю. Только замуж за вас не выйду, а будем так…»
Рассказал художник всю эту историю, а князь лежит, не шевелится и ни слова в ответ. Розанов посидел, поглядел, да и вышел тихонько из кабинета.
IX
Однако через неделю переломил себя князь Андрей, хотя ему это многого стоило, потому что он даже сединой пошел. Приехал он к Розанову и объявил ему:
— Я вижу, насильно мил не будешь, а только я из-за бабы не хочу единственного друга терять.
Розанов его обнял и заплакал. А Марья Гавриловна ему руку протянула (она тут же была) и говорит:
— Я вас очень уважаю, Андрей Львович, и тоже хочу быть вашим другом.
Тогда князь совсем повеселел, и лицо у него сделалось ясное.
— А ведь признайтесь, — говорит, — не назови меня Розанов тогда в Яре дураком, вы бы его не полюбили?
Она только улыбается.
— Очень даже вероятно, — говорит.
А через неделю вот что случилось. Приехал к ним князь Андрей скучный, рассеянный. Говорил о том, о другом, а у самого как будто мысль какая-то в голове гвоздем сидит. Художник, зная натуру князя, спрашивает, что с ним.
— Да так, пустяки, — говорит князь.
— Ну, а все-таки?
— Да говорю, пустяки. Предприятие это, банк дурацкий, где мои деньги лежали…
— Ну?
— Лопнул. И теперь у меня всего имущества только то, что на мне есть.
— Это действительно пустяки, — сказал Розанов и сейчас же позвал Марью Гавриловну и приказал ей очистить верх дома для помещения князя. |
