«Понедельник.
Дорогой мой друг, милый Александр Иванович!
Сердечно благодарю Вас за милое внимание. Конечно, очень уж мало они предлагают. Меньше 100 фр. трудно брать за рассказ, тем более, что я так мало продуктивна. Поторгуйтесь, миленький, за меня. И если они согласны, пусть пришлют небольшой авансик — и я тотчас вышлю им что-нибудь.
А я сейчас больна — лежу уже несколько дней. А Вы сегодня верно у Эльяшевичей (семья преуспевавшего во Франции адвоката. — К. К.)? И я была бы, да вот пришпилил бог к постели.
Мой сердечный привет милой Елизавете Маврикиевне и Кисе.
Сердечно преданная Вам Тэффи».
Довольно скоро Александр Иванович совсем перестал вмешиваться в эмигрантскую политику и время от времени печатал свои художественные произведения в газетах «Возрождение» и «Последние новости».
«Возрождение» было органом Струве, то есть эмигрантских консерваторов; выходило на деньги нефтяника Гукасова.
«Последние новости» была газетой левых кадетов. Возглавлял ее Милюков.
Куприну приходилось сотрудничать в этих газетах, хотя он совсем не разделял их политических направлений. Но печататься было негде, а надо было на что-то жить. К этому были принуждены очень многие писатели и журналисты.
О том, как к этим органам относились старые знакомые Куприна, можно судить по письмам Амфитеатрова и Лазаревского.
«1926. XII. 22.
Дорогой Александр Иванович!
Очень обрадовали Вашим письмом. А то, откровенно сказать, у меня еще с Праги 1922 г. была подозрительная мыслишка, будто Вы на меня за что-то обиделись и дуетесь, хотя никак не мог придумать, за что. Ибо и к Вам лично, и к громадному таланту Вашему я всегда относился с величайшей любовью, и, кажется, никаких неприятных трений между нами и интересами нашими никогда не бывало…
…Что Вы поделываете, что и где пишете? Когда-то я получал „Русское время“ и читал Ваши публицистические выступления. Но сейчас, правду сказать, даже не знаю, издается ли еще „Р. Вр.“? А в других газетах Вас не видать.
Ах, и не говорите мне о „Возрождении“! Более бездарного ведения газеты при больших возможностях успеха я не запомню. Разве „Новости“ Нотовича — помните? Скучно у них работать до тошноты. Не знаю, внесет ли какое-нибудь оживление в дело новая перетасовка редакции, о которой писал Зайцев. Я думаю, что по-прежнему пирожники будут тачать сапоги, а сапожники печь пироги, тщательно не подпуская к газете „спецов“ газетного строительства. Да уж хоть бы порядком в деле искупалась его бездарность, а то — хаос…
Да, имей я в распоряжении мало-мальски приличный капитал, чтобы на первых порах не морить с голоду семью, сотрудников и себя самого, охотно тряхнул бы стариною и думаю, что сумел бы сделать дело. Но бодливой корове бог рог не дает.
До свидания. Желаю Вам всего хорошего. Поздравляю с Рождеством и Новым Годом, покуда нового стиля. Впрочем, уже и до наших недалеко.
Ваш А. Амфитеатров».
Письмо Куприну Б. А. Лазаревского:
«2. Х.27 г.
Дорогой Александр Иванович!
Ты не ответил мне на письмо. Когда можно зайти?
Я выздоровел, но душе скучно, не могу работать.
В „Возрождении“ — Семенов ласков и чуток, но Маковский и Ходасевич выжили Сургуча, выжили и меня…
Если побыть 1 час в редакции, то сразу это слышно.
Как на улице против венерических заболеваний раздаются листочки с рекламами докторов, — так в издательстве здесь тычут этого Ходасевича, поэта, но нездорового, с узенькими глазами, скупого и непоэтичного. Противно. Идти некуда… Я, как пес слышит злую кошку, слышу злость этих Ходасевичей и Маковских и вымученность их „поэзии“. Некуда деться, а жить только для брюха — тоже не интересно.
Твой Борис».
Последняя редакционная работа Куприна была в «Иллюстрированной России», еженедельнике, руководимом неким Мироновым. Это сотрудничество продолжалось до 1933 года. С политикой к тому времени Александр Иванович полностью покончил.
К этому периоду относится письмо Куприна к И. Шмелеву:
«Дорогой Иван Сергеевич,
Когда Вы получите это письмо, то наверное Ваш гонорар уже будет у Вас. Очень прошу Вас не гневаться на меня за такое долгое замедление.
Суть в том, что в редакции я самый последний и почти ничего не стоящий винт.
Завтра напишу Вам о всех грустных и гнусных подробностях, ибо понимаю хорошо Ваше законное негодование.
Ваш сердечно А. Куприн». | 
