«Я — русский, и потому имею право презирать все эти ренессансы, рококо и готики! — кричал он (Завалишин — А. В.) иногда, стуча себя в грудь.— Нам заграница не указ. Будет-с: довольно накланялись. У нас свое, могучее, самобытное творчество, и мне, как русскому дворянину, начихать на иностранщину!».
Завалишины отвергают чужое не потому, что свое лучше, а из крайнего невежества. Они не патриоты, а узколобые националисты, враждебные мировой культуре, не знающие и презирающие свой народ, именем которого они клянутся. В них — все фальшь, декорация, человеконенавистничество. Уже самая одежда Завалишина красноречивого воритонем как о фанфароне и лицемере.
«На балконе показался Завалишин в фантастическом русском костюме: в чесучовой поддевке поверх шелковой голубой косоворотки и в высоких лакированных сапогах. Этот костюм, который он всегда носил дома, делал его похожим на одного из провинциальных садовых антрепренеров, охотно щеголяющих перед купечеством широкой натурой и одеждой в русском стиле. Сходство дополняла толстая золотая цепь через весь живот, бряцавшая десятками брелоков-жетонов».
Завалишин полон самоуверенности, у него властные интонации и жесты, он — хозяин! И вместе с тем все в нем взвинченное, ненастоящее, беспочвенное, все говорит о том, что ему не дано быть подлинным хозяином жизни. Он ядовитый пустоцвет.
Шовинизм тогда еще не принял тех размеров, до которых он раздулся после поражения революции 1905 года, но он уже являлся ходовым оружием реакции против освободительного движения. Именно поэтому разоблачение реакционнейшего течения в буржуазной идеологии было своевременным и существенным вкладом в борьбу прогрессивных сил.
Ф. М. Достоевский высказал мысль о том, что создание фигур, как будто независимых от чувств и переживаний писателя, словно сотворенных не им, а самой жизнью, непосредственно и прямо зависит от умения писателя видеть новое. Достоевский ставит вопрос, очень важный для нашей современности.
«Взять и то, наконец,— пишет он,— что наши художники (как и всякая ординарность) начинают отчетливо замечать явления действительности, обращать внимание на их характерность и обрабатывать данный тип в искусстве уже тогда, когда большею частию он проходит и исчезает, вырождается в другой, сообразно с ходом эпохи и ее развития, так что всегда почти старое подают нам на стол за новое. И сами верят тому, что это новое, а не преходящее... Только гениальный писатель или уж очень сильный талант угадывает тип современно и подает его своевременно (курсив Достоевского — А. В.); а ординарность только следует по его пятам, более или менее рабски, и работая по заготовленным уже шаблонам»<1>.
К этому высказыванию нужно сделать одну поправку, продиктованную современностью. Ныне писателю, вооруженному марксистским методом исследования жизни, знающему закономерности развития действительности, куда легче «угадать» новое. Следует поставить в заслугу Куприну то, что он в самом начале столетия создал собирательный тип националиста-черносотенца, не только воплощающий в себе крайности русской реакции, получившие наибольшее распространение позднее, но и напоминающий некоторыми чертами идеологов современной империалистической реакции.
Большим идейно-художественным достижением Куприна, как уже сказано, является и образ студента Воскресенского, в речах которого слышен голос самого писателя.
Воскресенский — это тип передового интеллигента, человека с обостренной впечатлительностью, с благородными стремлениями. Иначе говоря, он обладает основным комплексом чувств, свойственных положительному герою Куприна, хотя в Воскресенском протест против «хозяев жизни» принимает несколько более действенный характер, чем у его предшественников, — несомненно, под влиянием обострившейся классовой борьбы.
Еще до того, как произошло идейное столкновение студента с его патроном, ощущаешь атмосферу стесненности, принужденности, царящую в доме Завалишина. Хозяину-патриоту кажется, что студент внутренне насмехается над ним. Это смутное сознание собственной неполноценности и исторической неправоты, шаткости своей позиции.
Отповедь Воскресенского богачу-обскуранту — выражение прогрессивных взглядов самого Куприна. Писатель решительно разоблачает попытки реакции доказать, что народ разделяет чаяния и мысли крепостников. Устами демократа студента он говорит завалишиным, что в их «народолюбии» есть что-то «мучительно-фальшивое, наглое, позорное».
«Вы ели ихний хлеб? — задает Воскресенский вопрос крепостнику.— Вы видели ихних ребят с распученными животами и с ногами колесом? А у вас повар шестьдесят рублей в месяц получает, и лакей во фраке, и паровая стерлядка. Так и во всем вы. Русское терпение! Русская железная стойкость! Да ведь какими ужасами рабства, каким кровавым путем куплено это терпение! Смешно даже! Русское несокрушимое здоровье — ах, раззудись, плечо! — русская богатырская сила! — у этого-то изможденного работой и голодом, опившегося, надорванного человека?»
Если Завалишин говорит с ложным пафосом, с какой-то фальшивой «натужностью», «самоподхлестыванием», то в речах Воскресенского — прорвавшаяся страсть гражданина, торопливое желание высказать все сокровенное, наболевшее. Он волнуется, его мысли как бы «наскакивают» одна на другую. Он прибегает к образным сравнениям, к резким определениям. Молодой демократ видит перед собой отвратительную харю заевшегося человеконенавистника, пытающегося поучать людей, как нужно жить, и обрушивается на него со всей силой своего юношеского гнева.
Главное общественное значение рассказа «Корь» заключается в страстном и сатирически-едком разоблачении попыток крепостников подвести основу «народности» под дальнейшее наступление на права народа, использовать заржавелое оружие славянофильства в борьбе с растущим освободительным движением.
История интимных отношений Воскресенского и Завалишиной, с одной стороны, служит более углубленному и острому раскрытию завалишинского мирна, с другой — вносит существенные психологические штрихи в образ Воскресенского. Анна Георгиевна Завалишина — олицетворение буржуазной респектабельности, за которой скрывается душевная пустота, гедонизм дешевого сорта, безнравственность. Ее «победа» над Воскресенским, столь упорно и тщательно подготовляемая, оказывается непрочной, эфемерной. Куприн, поэт живой жизни, отнюдь не склонен был изображать Воскресенского аскетом, подвижником. И вместе с тем как тонко показаны духовное здоровье героя, его мечты о гармонических отношениях, о настоящей любви! Завалишина сумела на миг затронуть чувственность студента, но осталась ему глубоко чужда, и он уходит от нее, как и от всего завалишинского мирка. Куприн и в изображении разрыва Воскресенского с этой женщиной проявляет себя как психолог, умеющий передать сложнейшую гамму человеческих чувств. В те минуты, когда уезжающий студент смотрит с парохода на знакомую дачу, Анна Георгиевна, которая накануне была ему чужой до «гадливости», вдруг предстает перед его мысленным взором «таинственной», «непонятной и привлекательной», в его сердце возникает какая-то жалость к ней. Но читателю ясно, что это лишь порыв молодого сердца, игра молодого воображения, которое, отталкиваясь от реального, отнюдь не поэтического образа, уже создает образ иной, несколько фантастический, связанный с мечтами о настоящей любви. У Воскресенского все впереди, и его печаль «молодая, светлая и легкая». Все эти сложные и смутные весенние переживания неопытной, встревоженной, но неудовлетворенной души, с большим тактом переданные художником, делают образ Воскресенского особенно привлекательным идостоверным.
К рассказу «Корь» близок по идейным и художественным особенностям рассказ «Хорошее общество» (1905). Однако по глубине содержания, по яркости обрисовки людей рассказ «Хорошее общество» значительно слабее.
Психологическая коллизия здесь примерно такая же, как и в рассказе «Корь». Дом подозрительного дельца Башкирцева посещает молодой литератор Дружинин, неравнодушный к дочери хозяина, Рите. Постепенно в молодом человеке нарастает ощущение, что он попал в чуждую ему, мещанскую, меркантильную среду. Скрытая неприязнь, питаемая друг к другу Башкирцевым и Дружининым, перерастает в ненависть. В Рите молодой человек также начинает замечать претенциозность, изломанность. Дело кончается тем, что он покидает «хорошее общество», в котором все оказалось ему враждебным.
В рассказе есть интересные жизненные наблюдения, но они как-то растекаются. Слабо обрисованы второстепенные персонажи. Много неясного и в самом Дружинине. Ощущается какая-то торопливость повествования. Видимо, образы рассказа и его сюжет требовали более широких рамок. Но Куприн в период написания рассказа завершал повесть «Поединок» и не мог, очевидно, уделить ему достаточного внимания.
Итак в начале 900-х годов творчество Куприна развивается под знаком усиления обличительных тенденций под знаком углубленных раздумий над контрастами социальной жизни. Оно входит в русло демократического литературного движения, развернувшего накануне первой русской революции широкий фронт идейной борьбы с реакцией.
<1> Ф. М. Достоевский. Полное собрание произведений, т. XI. М.—Л., Госиздат, 1929, стр. 90.
|
