О творчестве Куприна » Волков А.А. Творчество А. И. Куприна
    » Глава 3. На революционной волне

В начале 900-х годов Куприн возвращается к своему замыслу, но стремится уже к иному — более широкому и реалистическому — его воплощению. Тем не менее и вторая попытка заканчивается неудачен. В апреле—июне 1902 года он пишет первые главы «Поединка» и, неудовлетворенный, уничтожает их. С августа 1904 года он вновь начинает напряженно работать над «Поединком». Это был период наибольшего идейного сближения Куприна и Горького. Куприн с трепетом посылает новые главы последнего варианта «Поединка» в издательство «Знание» и пишет помощнику Горького по редакционно-издательским делам К. П. Пятницкому: «Я не удивился бы, если бы Вы их вдруг забраковали»^<1>. Куприн понимал, что на карту поставлено все, что он стоит перед величайшим делом своей жизни. Он писал Ф. Д. Батюшкову: «Повесть для меня составляет мой главный девятый вал, мой последний экзамен»^<2>.

Экзамен был выдержан блестяще. Пафос разоблачения буржуазного общества, высокие художественные достоинства поставили «Поединок» в один ряд с крупнейшими произведениями русской литературы на рубеже двух веков. В «Поединке» Куприн показал себя не только большим художником, но и первооткрывателем, ибо и до него и после него никто не сумел изобразить военную среду конца XIX — начала XX века с таким мастерством и силой обобщения. «Поединок» был в творчестве Куприна итоговым, синтезирующим произведением, в котором нашли более глубокую разработку темы, поставленные им в предыдущих произведениях. Отдельные сюжетные мотивы, которые уже встречались у Куприна, здесь обретают новое звучание, более глубокий социальный смысл.

Так, в рассказе «Куст сирени», опубликованном в 1894 году, фигурируют супруги Алмазовы, несколько напоминающие чету Николаевых. Тождественны даже некоторые детали. Алмазов и Николаев дважды проваливаются на экзаменах в академию генерального штаба. Николай Евграфович Алмазов по своему облику схож с Владимиром Ефимовичем Николаевым, а Верочка Алмазова — как бы набросок к образу Шурочки Николаевой. Алмазов и Николаев — люди ограниченных способностей, тугодумы, Верочка и Шурочка, наоборот, изящные, живые, способные, они принимают активное участие в судьбах своих мужей. Обе они пылко стремятся выйти из мещанского болота гарнизонной жизни, и академия генерального штаба — средство для достижения этой цели. Однако глубокого представления о супругах Алмазовых мы не получаем, потому что они даны вне своей среды, вне социальной обстановки, их психология лишь бегло намечена. В повести «Поединок», наоборот, судьбы героев раскрываются в многообразных отношениях с социальной средой, во всей психологической сложности. Поэтому сюжетные мотивы раннего рассказа здесь не только углубляются, но и меняют свою тональность: вместо веселой и «благополучной» истории из жизни молодого офицера и его жены здесь возникает сложная драма отношений между супругами, духовно далекими друг от друга.

Определяя композицию «Поединка», П. Н. Берков пишет:

«Поединок был построен Куприным в общем по принципам его первой повести. Внимание автора сосредоточено преимущественно на главном герое, подпоручике Ромашове, на его душевных переживаниях, на характеристике его отношения к людям, на его оценках действительности — совершенно так же, как в «Молохе» в центре стоял инженер Бобров. И подобно тому, как завод и рабочие были фоном «Молоха», так полк, офицерство и солдаты представляли фон «Поединка». Однако в новом своем произведении Куприн уже отступил от принципа «суммарного» изображения фона: вместо безликой массы рабочих «Молоха» «Поединок» содержит более подробную, более дифференцированную характеристику солдатской массы»^<3>.

Эта характеристика не учитывает в полной мере развития художественной манеры Куприна. Верно, что Ромашов, как и Бобров, постоянно находится в центре повествования, что действительность дается во многом через его восприятие. Вообще для художественной манеры Куприна характерно неослабное внимание к главному герою произведения. Писатель не любит «отпускать» главного героя, оставлять его «за рамками» повествования. Если в какой-либо из сцен герой не является центральной фигурой, то он все равно присутствует, а зачастую сама сцена дается через его восприятие. Так обстоит дело и в «Поединке». И все-таки по сравнению с «Молохом» и другими предшествующими произведениями Куприна идейно-художественная функция главного персонажа здесь в значительной степени меняется. Происходит двойной процесс: психология героя углубляется и вместе с тем ему приходится как бы «потесниться», его сознание перестает быть единственной призмой для восприятия жизни, круг событий и лиц расширяется, аспекты становятся более разнообразными — одним словом, усиливается эпическое начало.

Поэтому нельзя, на наш взгляд, утверждать, что «полк, офицерство и солдаты» представляют фон «Поединка», даже с оговоркой, что этот фон не суммарен, что в неместь дифференцированные характеристики солдат.

В повести следует различать несколько тематических линий, которые, переплетаясь, создают целостную картину офицерской среды, казарменной жизни солдат, личных отношений Ромашова и Назанского, Ромашова и Шурочки Николаевой и, наконец, взаимоотношений героя с солдатской массой. Зрелость Куприна как художника-реалиста, как психолога особенно сильно проявилась в том, что даже эпизодические персонажи повести необыкновенно полнокровны и ярки в художественном отношении, особенно богата портретная галерея офицеров. Ни в коем случае нельзя расценивать как некую часть хотя бы не «суммарного» фона образ Назанского, играющий в повести чрезвычайно важную идейно философскую роль.

«Полк, офицерство и солдаты» написаны крупным планом в органическом взаимодействии с главным героем повести, Ромашовым. Большая художественная сила «Поединка», как, впрочем, и всех крупных реалистических произведений, заключается именно в том, что в нем нет «суммарного» фона. В «Поединке» мы видим перемежающиеся реалистические картины, создающие большое полотно, в котором «второстепенные» персонажи могут быть столь же важными для художественного целого, как и главные образы.

Если говорить о наиболее общей философско-моральной теме «Поединка», она заключается в столкновении гуманизма с буржуазной бесчеловечностью, со всеми антисоциальными инстинктами, которые порождаются укладом жизни, основанным на угнетении народа. Несколько уже тема «Поединка» — столкновение живой личности с провинциальным мещанством, которое изображено как опасная трясина, губящая человека. Когда человек бредет по этому болоту, малейшая неосторожность, слабость может привести его к гибели. Своеобразие повестивтом, что мещанство выступает здесь в армейско-офицерской своей разновидности. Критика мещанства, столь остро прозвучавшая в «Молохе», здесь находит дальнейшее углубление.

Среди социально-бытовых картин, воссоздающих духовное убожество мещанского мира, особенное значение имеет картина бала, представляющая собой как бы смотр гарнизонной провинциальной жизни. На балу представлен весь «букет» провинциального армейского мещанства, стремящегося подражать «высшему» петербургскому свету. Сценки проходят одна за другой, в той или иной связи с поступками, наблюдениями и размышлениями главного героя. Вот Ромашов беседует с унылым штабс-капитаном Лещенко, непременным и молчаливым свидетелем офицерских попоек и картежных игр. Вот он наблюдает, как «режутся» в бильярд поручики Бек-Агамалов и Олизар, представляющие «знать» полка. Затем, назначенный дирижировать балом, Ромашов принимает съезжающихся дам.

И тут начинается «парад» жеманного кокетства и деланной светскости. Жирно набеленные и нарумяненные, пестро и безвкусно разодетые провинциальные дамы капризно растягивают слова, томно обмахиваются веерами, важно кивают головами. Под стать им и некоторые офицеры, разыгрывающие роль утомленных светских львов. Таков поручик Бобетинский, которого Ромашов упрашивает принять на себя обязанности дирижера бала.

Тоска армейской жизни по-разному ломает и коверкает людей. В «Поединке» проходит длинная вереница людей, каждый из которых как бы демонстрирует то «разрушение личности», о котором так страстно писал Горький. Группу молодых офицеров составляют: Ромашов, Бобетинский, Веткин, Бек-Агамалов, Олизар, подпрапорщик Лобов. Все они, за исключением Ромашова, мало задумываются над своим бытием, плывут по течению. И вместе с тем они существенно отличаются друг от друга во вкусах, привычках, манерах. Например, Бобетинский пытается подражать офицеру-гвардейцу. А это в его понимании значит, что он должен казаться разочарованным, говорить вычурно ломаным языком, ходить расслабленной походкой, картинно держать плечи приподнятыми кверху. Но в пародийном портрете Бобетинского Куприн сатирически обличает не только провинциального тщеславного хлыща, он издевается также над «великосветским» обществом, чей стиль пытается перепять Бобетинский. К «аристократической» прослойке армейского офицерства причисляют себя и франтоватые адъютанты полка Олизар (все в полку почему-то называют его графом) и Бек-Агамалов. Лощеный, прилизанный, длинный как жердь Олизар, видимо, до того, как попасть в полк, пообтерся в столичном обществе. Бек-Агамалов — лихой рубака, но в его лихости отсутствует элемент благородства, человечности, он весь во власти диких и грубых инстинктов.

Создавая многочисленные и разнообразные типы офицеров, Куприн стремился подчеркнуть, что, несмотря на все пороки воспитания в кадетских корпусах, в полк приходили люди еще здоровые морально и физически. Молодой офицер Лобов полон юношеского задора, непосредственности. Он еще с удовольствием живет интересами полка, но обстановка здесь такова, то и Лобов вскоре превратится в одного из гарнизонных бурбонов.

Среди офицеров полка выделяется как воплощение всего грубого и бесчеловечного фигура капитана Осадчего. Апологет войны, ненависти, грубых страстей, Осадчий наиболее резко противопоставлен Ромашову. Это один из сторонников жестокой палочной дисциплины, беспринципной в своей основе «этики» офицерской чести.

«Дуэль,— рассуждает он,— непременно должна быть с тяжелым исходом, иначе это абсурд!» «Война выродилась,— восклицает Осадчий. — Все выродилось на свете. Дети родятся идиотами, женщины сделались кривобокими, у мужчин нервы. И все это оттого, что миновало время настоящей, свирепой, беспощадной войны... В средние века дрались — это я понимаю. Ночной штурм. Весь город в огне. «На три дня отдаю город солдатам на разграбление!» Ворвались. Кровь и огонь. У бочек с вином выбиваются донья. Кровь и вино на улицах. О, как были веселы эти пиры на развалинах! Женщин — обнаженных, прекрасных, плачущих — тащили за волосы».

Произнося эту тираду, Осадчий приходит в экстаз. Он уже кричит о пирах под виселицами, на которых качаются черные тела повешенных. Он выпрямляется во весь свой громадный рост, он исполнен восторга. Бек-Агамалову передается настроение Осадчего. Бек-Агамалов тоже во власти бешеной жажды разрушения, он выкрикивает бессвязные слова ненависти: «К черту жалость!» — и, выхватывая из ножен шашку, срубает дубовый куст.

Порою офицеров охватывает повальное пьяное безумие. «Может быть, это случалось в те страшные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном сознании, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и безумия. И тогда спокойная, сытая, как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла». Начинаются дни «великого запоя». После шумного, угарного пьянства в офицерском собрании едут в публичный дом. В каком-то пьяном, сумасшедшем бреду происходят события, с трудом постигаемые сознанием. Вот Бек-Агамалов, уже совсем обезумевший, мечется по комнате, в его руках, разрезая воздух, свистит шашка. «Все вон отсюда! Никого не хочу!» — кричит он. А простоволосая женщина, в остром возбуждении от угрожающей ей опасности, бросает ему в лицо: «Дурак! Хам! Холуй!»