О творчестве Куприна » Кулешов Ф.И. Творческий путь А. И. Куприна. 1883—1907
    » Глава IV. Писатель и война

Жанровые формы выступлений Куприна по вопросам литературы были многообразными: ему принадлежит большое количество критических и историко-литературных статей, рецензии на новые книги, газетные и журнальные заметки полемического характера; всеобщее признание еще при жизни писателя получили его блестящие мемуарные очерки о Чехове, Толстом, Богдановиче, Гарине-Михайловском; он читал лекции о литературе, любил форму устных бесед с репортерами, давал интервью на темы литературной жизни, был автором фельетонов и стихотворных и прозаических пародий на современных писателей; писал критико-биографические очерки. У него, правда, нет специальных работ научно-теоретического характера, он не занимался исследованием вопросов эстетики и теории искусства, но как литературный критик, мемуарист и в известной мере историк литературы Куприн касался обширного круга проблем, волновавших литературную общественность в предоктябрьское десятилетие.

Состояние современной литературы и отношение к классическому наследию, проблема традиций и новаторства, судьбы реализма и русский модернизм, художник и общество, вопросы писательской этики, профессионального мастерства, в частности стиля и языка,— таков неполный перечень тем и вопросов, поставленных и освещенных Куприным в статьях и устных выступлениях.

У него были ясные и твердые эстетические критерии в подходе к оценке фактов и явлений литературы прошлого и настоящего. Основной пафос историко-литературных и критических произведений Куприна — в последовательной защите реалистического искусства и в принципиальном неприятии модернистской эстетики и творческой практики писателей буржуазного декаданса. В своих суждениях о литературе Куприн исходит из понимания того, что начало творчества — в реальной действительности и что искусство сильно и значительно своей прочной связью с жизнью, народом и родиной, с духовными и общественными запросами людей, их деятельностью, бытием, заботами, интересами и стремлениями. Подлинное искусство говорит людям неприкрашенную правду о них самих и окружающей их жизни во всей ее пестроте, сложности, многообразии и противоречиях, о назначении и долге человека; оно исследует истину, раскрывает мир человеческих идей и страстей, утверждает высокий эстетический и общественный идеал. Художник видит свою главнейшую цель в том, чтобы содействовать духовному и социальному освобождению человека, нравственному возвышению и гармоническому развитию личности культурному прогрессу и процветанию общества.

Такую задачу ставила и решала передовая демократическая литература в России XIX века. Ее творцы были великими, бескорыстными подвижниками — «самыми совестливыми и самыми искренними во всем мире художниками», которые самоотверженно и свято служили своему народу, идеям свободы и гуманизма.

Этими великими идеями — по словам Куприна — «светилась вся русская литература, начиная с Пушкина»^<1>. Будучи неизменно верна жизненной правде, она всегда была носительницей гуманности и человечности, утверждала оптимистический взгляд на жизнь человека.

Имена Пушкина, Толстого и Чехова — трех великанов русской и мировой литературы — особенно часто упоминаются в статьях, интервью и лекциях Куприна. Он произносил эти имена с неизменным чувством восторга и благоговейного преклонения, писал о них в тоне высокой патетики: «Точно золотые звенья одной волшебной цепи, начатой Пушкиным и венчанной Толстым, точно сияющие звезды одного вечного созвездия, горят над нами, в неизмеримой высоте бессмертия прекрасные имена великих русских писателей» (IX, 121). В каждом из них он видел наиболее полное и совершенное выражение народных стремлений в данную историческую эпоху, воплощение национального духа России. Их художественное творчество Куприн воспринимал как эталон, как трудно достижимый идеал искусства, жизненно правдивого, гармоничного, рожденного высоким пафосом служения человеку и человечеству.

Пушкина он почитал свято — «как магометанин Каабу», любил и превосходно знал его творчество. Ему была посвящена одна из ранних статей Куприна «Солнце поэзии русской» (1899), написанная к столетию поэта. Реминисценциями и литературными ассоциациями из лирики и прозы великого поэта богаты многие художественные произведения Куприна, начиная с его ранних рассказов. О Пушкине речь идет в «Поединке» (1905) и в обширной статье-очерке «Фараоново племя» (1911), а также в заметках «Вольная академия» и «Чтение мыслей» (1916), в ряде других статей. В самом начале 1909 года Куприн приступил к написанию обширной работы о Пушкине — «увяз в прелести исследования» его поэзии и прозы, писем, воспоминаний о нем современников, его биографии. Весною 1912 года, находясь в Ницце, Куприн выступил с лекцией о Пушкине. Позднее — уже будучи в эмиграции — он написал две статьи «Петр и Пушкин» (1929 и 1932).

В оценке литературной деятельности Пушкина, определении его роли, места и значения в истории русской и мировой литературы Куприн шел за Белинским и Гоголем. По его словам, Пушкин пришел в поэзию в тот период ее формирования и развития, когда она находилась еще в младенческом состоянии. Кто был его предшественником в России? Среди поэтических учителей Пушкина, его покровителей и старших по возрасту литературных сподвижников Куприн называет Жуковского и Вяземского (IX, 146).

Пушкин для Куприна — национальный гений, никем не превзойденный поэт, певец земных человеческих радостей, художник светлого таланта, «постигший прошедшее и прозревший будущее», «рыцарь свободного духа», славивший свободу, счастье, братство народов, враг тирании и рабства.

Куприн писал о «точной, гибкой, простой и прекрасной форме» пушкинских творений, о народности языка Пушкина: он «взял этот великолепный язык у народа и отдал его народу очищенным от плевел, прекрасным и выразительным, светлым, чистым и прозрачным, как горный источник, упругим, как сталь, звонким, как золото, и бодрящим и ароматным, как старое доброе вино».

Художник глубоко национальный и потому «слишком самобытный», великий поэт в то же время владел даром постигать душу народов других стран — «был в такой же степени русским, как и славянским поэтом», и его имя навеки «вписано нетленными буквами в пантеон всемирной литературы...» (IX, 74). В наследство своему народу и всему человечеству он оставил «всю русскую литературу» (IX, 220).

Если Пушкин вошел в духовный мир Куприна с самого его детства, то Гоголя он по-настоящему «открыл» для себя гораздо позже, уже сам став зрелым художником слова,— когда писал повесть «Поединок».

Куприну казалось, что художественная красота творчества Гоголя «совершенно оторвана от современной литературы» и что Гоголь как сатирик не оказал никакого влияния на писателей того поколения, к которому Куприн принадлежал (IX, 115). В короткой заметке «О Гоголе» (1909), приуроченной к столетнему юбилею великого сатирика, Куприн писал, что в последние годы он читает и перечитывает Гоголя «с умилением, с нежностью, с веселым смехом, с радостной злобой» — и тут же делал оговорку: «Учиться же у него мне теперь поздно, так же как и моим литературным однолеткам» (IX, 116). Не находя среди своих сверстников достойного наследника Гоголя, Куприн заключил, что Гоголь вообще остался «без продолжателей и преемников». Эта мысль неточна даже применительно к самому Куприну — автору ряда едких и злых сатир: «Мирное житие» (1904); «Механическое правосудие» и «Сказочки» (1907), «Свадьба» (1908). В тексте той же заметки, в противоречии с собственным общим заключением, Куприн делает глубоко верное признание, что традиции гоголевской сатиры продолжены «в обличительной литературе 60—70-х годов» и что следы ее обнаруживаются в современной публицистике.

Говоря про обличительную литературу 60—70-х годов, Куприн имел в виду, прежде всего, сатирическое творчество Щедрина. Своеобразным художественным памятником великому сатирику явился купринский рассказ «Исполины» (1907). Отдельных статей о Щедрине у Куприна нет.

С неизменным уважением относился Куприн к таким писателям-демократам второй половины XIX века, как Помяловский, Решетников, Левитов, Н. Успенский, Гл. Успенский и Гаршин. Их реалистическое творчество, родственное по духу творчеству самого Куприна, он очень ценил. Куприн сетовал на то, что Гл. Успенский «с его правдой о нравах Растеряевой улицы», всущности, является «до сих пор неоцененным человеком». Осуждая общественную и политическую реакцию, Куприн с болью говорил о трагизме судьбы своих предшественников, называя их мучениками: «Глеб и Николай Успенские, Левитов, Решетников, Помяловский, Гаршин — все они проходят длинной вереницей мучеников. Общественная и политическая реакция, отчужденность общества, материальная необеспеченность, цензурный гнет — все это тяжелыми камнями ложилось на их головы и влекло их к гибели»^<2>.

Подобно Гоголю, эти писатели были чисто русскими, как чисто русским в своем творчестве был и Гончаров. По мнению Куприна, эти качества не всегда отчетливо выступали в облике и в произведениях Тургенева. В личности последнего Куприну не нравились черты барственности, и он готов был назвать Тургенева «человеком вообще холодной души»^<3>, видел в нем «вполне европейского человека», на творчестве которого сказалось влияние литературного кружка Флобера и братьев Гонкуров. Куприн утверждал, будто Тургенев, создавая романы «Отцы и дети», «Новь» и некоторые другие произведения, «шел по стопам своих западных друзей»^<4>. Подобная оценка, конечно, была односторонней и потому неверной.

К «титанам литературы» принадлежит Достоевский. В лекции, прочитанной в Ессентуках летом 1908 года, Куприн охарактеризовал Достоевского как гениального художника-психолога: «С изумительным проникновением и чисто демонической силой, с беспримерной проницательностью он пытливо заглянул и раскрыл нам глубочайшие бездны человеческого духа». По своеобразию своего творчества Достоевский не сравним ни с одним писателем прошлого и настоящего: «Таланта, равного Достоевскому, мы не видим в мировой литературе»^<5>. Эту мысль Куприн повторил и в 1913 году в ходе полемики вокруг инсценировки «Бесов» в Художественном театре, горячо выступив тогда в защиту «того Достоевского, который сумел прозреть все глубины русской души, который сумел их выявить с удивительным мастерством»^<6>.