Да и в печати они появились почти одновременно — в середине марта<1>. А между тем он не только не похож на предыдущий рассказ ни темой, ни содержанием, но и противоположен ему по духу. Там — в «Гусенице» — запечатлен исторически достоверный эпизод из революционных событий начала века и из биографии самого писателя, здесь же рассказано и воспроизведено нечто фантастически-гротескное — то ли сон, то ли загадочное, иррациональное видение. «Гатчинский призрак» создан средствами художественной условности, закоторой, однако, скрыта политическая злободневность повествования.
Сюжетом рассказа избрана «таинственная и, пожалуй, даже странная» история: ночной разговор между комиссаром гатчинского дворца и призраком императора Павла I. Легенда или предание о частом появлении в Гатчине призрака давно умерщвленного самодержца, по уверению рассказчика, прочно живет среди ее населения. Теперь этот призрак предстал перед комиссаром и смотрителем дворцового музея — «аптекарским учеником по образованию и коммунистом по партийной принадлежности» — в часы его тревожной бессонницы или во сне.
Призрак потребовал рассказать «о нынешних людях, делах и событиях». Он хочет знать, кто ныне правит Россией и кто в ней на положении подчиненных, каково теперь «настроение умов и направление мысли», а главное — вот что: «Почему бежала с полей сражения русская армия? Почему страна залита братской кровью и вся охвачена голодом и ужасом?»<2>. Комиссар дворца (его фамилия — Заяц) стал торопливо объяснять: революция совершается во имя грядущего счастья людей, ради всеобщего равенства и братства на земле. Но «гатчинский призрак», выслушав ответы и объяснения, сурово обвинил комиссара за проповедь подобной «зловредной и опасной» мысли, грозно обрушился на всех тех, кто якобы вознамерился загнать людей в рай прикладами винтовок, пытается «внушить любовь и братство» с помощью силы<3>.
В филиппиках вставшего из гроба призрачного императора явственно слышится и голос самого писателя как автора путаных статей на современные политические темы. Вариация этих мыслей и настроений — в апокрифическом рассказе «Пегие лошади», который писался тоже в феврале 1918 года, хотя был напечатан позднее<4>. Его мотив — осуждение грабежей и разбоя, учиняемых вооруженными анархистами и бандой уголовников. «А вы бы, братцы, меньше народа кровянили» (VII, 234) — внушает Николай-угодник вылезшим из-под моста на дорогу разбойникам и грабителям. И те, признав свою большую вину, просят простить их за совершенные грехи. Еще большие грехи против народа вознамерился совершить Арий-Великанище — сильный и злой «нравственный» разбойник. Этот безбожник и хулитель, восстав на православие, хотел ниспровергнуть «истинную веру» и даже начал перед народом похваляться, что он не верует ни во что — «ни в отца, ни в сына, ни в духа святого». Но и его одолел праведный, святой Николай-угодник не физической силой, не насилием, а тем, что поглядел на него с великим укором, гневно и осуждающе. Так у Куприна Николай-угодник поступает всегда: старается «умягчить сердце жестокого правителя», обличает неправедного судью и жадного торговца, утешает вдов и сирот, подает помощь утопающему, испрашивает помилования напрасно приговоренному к смерти и помогает освобождению «из сырой тюрьмы невинно заключенного».
В дни, когда в России все более нарастала социальная битва, а в мире непримиримо обострялись идеологические противоречия, Куприн обратился к толстовской идее «непротивления злу насилием» и нравственной философии христианского гуманизма. Соответственно основному авторскому замыслу рассказ «Пегие лошади», подобно некоторым предыдущим произведениям Куприна с религиозно-этической проблематикой («Два святителя», «Сад пречистой девы»), выполнен в жанровой форме апокрифа — неканонического народного сказания о подвижнической жизни и благих делах христианского святого, ограждающего людей от притеснения, несправедливости и насилий над ними.
Мрачной подавленностью веет от рассказа «Старость мира» (июнь, 1918)<5>. Условно его можно отнести к жанру философских рассказов Куприна, а по своей повествовательной форме это — монолог героя, изредка прерываемый авторской репликой, пояснением и беглыми описаниями. Действия в нем по сути нет, никаких внешних событий не происходит, и сюжет держится на движении мысли, которую развивает герой.
Этим безымянным героем является некий таинственный пассажир — «словоохотливый господин в английском картузе с четырехугольным козырьком». Он и автор-рассказчик — двое ночью в купе мчащегося поезда. Смыслтого, что говорит «знакомый незнакомец», выражен названием рассказа — «Старость мира». Собеседник автора излагает идеи Шпенглера о вырождении цивилизации, о грядущем «закате Европы» и — более того — о «печальном конце» всего человечества.
Он убежден в том, что человечество уже вступило в период своей старости, физического и духовного одряхления, и что по неумолимым законам природы оно идет и придет к трагическому финалу — к своей смерти. И это произойдет еще до того, как, по предположениям ученых, остынет наша планета: «Какой закат мы пророчим земле в наших гипотезах? Замерзание, столкновение с другой планетой, самовозгорание, или что вы еще придумаете? А я вам говорю, что само человечество уснет гораздо раньше, чем земля»<6>. Зловеще пророчествуя о гибели мира, таинственный пассажир утверждает, что уже сегодня каждый человек «кричит от ужаса неизбежно подкрадывающейся смерти», люди ежедневно испытывают «боязнь завтрашнего дня, дрожь за свое мгновенное существование», страх перед жизнью, в которой так много «беспричинной ненависти, неосуществимого стремления к крови...» Мужественный, сильный и красивый человек жил в начале истории — «в доисторические времена», а ныне люди, оторванные от природы, с поразительной быстротой мельчают и вырождаются. И ничто не в состоянии задержать процесс старения мира и его движения к гибели, ибо в самом человечестве заложены причины его смерти: «...человечество погибнет от собственного яда, от токсина старости, от отравы; которой нет противоядия»<7>.
Столь мрачного рассказа Куприн прежде никогда не писал. Такой рассказ мог быть создан только в минуты душевной сумятицы и растерянности писателя перед лицом того, что происходило вокруг. Наконец, следует еще упомянуть рассказ тех лет «Открытие», направленный против политики «военного коммунизма» и, в частности, против продразверстки<8>.
Статьи, фельетоны и беллетристика Куприна показывают, что в первые месяцы после Октября он, захлестнутый бурным разливом событий, колеблясь, жил в противоречии с жизнью, в тягостных и трудно для него разрешимых спорах с эпохой и с самим собой. Сам он глубоко сознавал это, но не знал, как выйти из этой путаницы мыслей и настроений. Именно к этому времени относится одно характерное признание Куприна. 20 февраля 1918 года он писал П. И. Иванову: «И по секрету вам скажу: в учители жизни я не гожусь: сам всю свою жизнь исковеркал, как мог. Для моих читателей я просто добрый товарищ со многими слабостями и занятный рассказчик. И все»<9>.
5
В чем же выход?
«Живу в душевном противоречии с самим собою и не вижу иного исхода, кроме культурной работы!» Это — из письма М. Горького к жене. Оно было написано еще в июне 1917 года<10>. Ровно через год Горький сказал о себе: «Собираюсь работать с большевиками на автономных началах. Надоела мне бессильная, академическая позиция Н<овой> ж<изни>»<11>. Собственно, то же испытывал и Куприн после революции: постепенно он начал сознавать необходимость сближения с большевиками. И для него в ту пору противоядием душевной сумятице, спутанным мыслям и невеселому настроению могла быть культурная работа.
С весны 1918 года Куприн начинает выступать перед многолюдной аудиторией с литературными лекциями и чтением произведений. Когда в середине февраля петербургские газеты объявили о намерении группы столичных литераторов и ученых создать школу журналистов, то в числе будущих лекторов значилась и фамилия А. Куприна наряду с именами А. Блока, С. Венгерова, Ф. Зелинского и др. 10 марта Блок записал: «Открылась школа журналистов (речи Зелинского и Пильского) »<12>.
То было первое в России учебное заведение такого рода. Куприн дал согласие прочитать лекцию о репортерах, но выступил он с нею немного позднее — 14 апреля<13>. «Собственно, это не была лекция,— сообщал газетный репортер.— Это было наглядное демонстрирование того, как художник слова творит на заданную тему прекрасный бытовой очерк не пером, а словами»<14>. Куприн развивал давно выношенную, не раз повторявшуюся им мысль — о чрезвычайной важности для печати и литературы тесной связи с жизнью и злободневными вопросами и требованиями современности. Газетный репортер, публицист, вообще журналист, как и беллетрист,— «все они должны видеть все, знать все, уметь все и писать обо всем»<15>. Им непременно нужно научиться вникать и в детали человеческого быта, и в кажущиеся случайными происшествия, и в сложнейшие, порою бурно протекающие процессы общественной жизни.
<1> Рассказ впервые напечатан в газете «Петроградский листок», 1918, 17, 19 марта. То, что небольшой по объему рассказ был редакцией произвольно разделен на две половины и опубликован с продолжением, сильно огорчило Куприна, который в недатированном письме к редактору газеты А. Измайлову писал: «Ах, зачем Вы переполовинили «Гатчинский призрак»? Ведь он и весь-то в воробьиный нос, а публика жалуется, да и мне кисло было прочитать. Ведь место было же» (ИРЛИ, ф. 115, оп. 3, ед. хр. 171).
<2> Куприн А. И. Елань: Рассказы — Белград, 1929 — Стр. 130. Кстати заметить: рассказ «Гатчинский призрак» включен в эту книгу в значительно измененном и доработанном виде.
<3> Куприн А. И. Елань — Стр. 131.
<4> Впервые — в газете «Новая русская жизнь», Гельсингфовс, 1920, 15 апреля, № 82.
<5> Огонек — 1918 — 30 (17) июня — № 17.
<6> Огонек — 1918 — 30 (17) июня — № 17 — Стр. 3.
<7> Там же — Стр. 4.
<8> Напечатан в журнале «Бич», 1918, июнь, № 5.
<9> А. И. Куприн о литературе — Стр. 244.
<10> Летопись жизни и творчества А. М. Горького — Москва, 1959 - Выпусу 3 — Стр. 41.
<11> Там же — Стр. 83.
<12> Блок А. Записные книжки — Москва, 1965 — Стр. 294.
<13> Изложение лекции — в газетах «Вечернее слово», 1918, 15 апреля, № 20 и «Петроградский голос», 1918, 16 апреля, № 60.
<14> А. И. Куприн о литературе — Стр. 339—340.
<15> Там же — Стр. 339.
|
